Оглядывает строй. Ждет. Ответом - напряженная тишина, перемежающаяся суховатым кашлем, клацаньем «калашниковых» друг о друга. В плотном строю 51 человек из двух отрядов спецназа - «Руси» и «Пе­ресвета». Офицеры, солдаты, сержанты. Через минуту для них начнется экзамен. Итогом его станет право носить берет цвета крови. Краповый берет.

С погодой повезло. Воздух свеж. Облака катают по небу солнечный мяч. Легкий ветерок касается замерших в напряжении бойцов. Слышат ли они командира, его обращение к ним? Вряд ли. Они уже не здесь - на маршруте...

- Значит, никто не отказывается. - Командир снова держит паузу и, резко повышая интонацию, командует: - Тогда - бегом марш!

Спецназ стартует. Впереди - инструкторы, которые ведут колонну по маршруту, задают темп и подкидывают бесчисленные вводные, следят за выполнением условий экзамена. За инструкторами бегут все ос­тальные: на голове - шлем-маска, на теле - бронежилет, через плечо - противогаз, в руках автомат, на ногах - берцы. Эти в общей сложности 20 килограммов нужно пронести на себе 12 километров, проходя­щие через болото, рвы, крутые склоны и сыпучий песок, добраться до полигона, где, как окажется, пройденный марш-бросок не составляет и половины всего экзамена.

«КПП дивизии. Короткий инструктаж, и...началось!

На первых метрах дистанции мне кажется, что я слышу, как сердце бьется о металлические пластины бронежилета, пытаясь выскочить из груди. Мандраж сильнейший. До речки добегаю на одном дыхании, словно на крыльях лечу.

Прохладная вода бодрит. Двигаться в принципе комфортно, но то и дело спотыкаюсь о коряги, которых полно на дне. Честно сказать, я думал, что преодолеть водную преграду будет значительно сложнее. Но, выбираясь на берег по крутому откосу, чувствую себя полным сил и энергии. Мое бодрое состояние заметно и проверяющим, поэтому уже через секунду падаю в упор лежа. Отжимаюсь раз десять, за­тем переворачиваюсь на спину и поднимаю ноги вверх. Из ботинок ручьем стекает вода. Звучит команда, и мы двигаемся дальше».

Мошки лезут в глаза, норовят залепить объектив фотоаппарата. В кустах у лесной речки - засада. В ней притаились фотографы, телеоператоры, для которых спецназовский экзамен - настоящий подарок в привычной новостной картине дня. Экшн, накал страстей. То, что происходит в этот день, ни срежиссировать, ни сымитировать невозможно. Этим и ценно.

Рядом с фотографами в такой же засаде - пулеметный расчет. Смотрит в лесную чащу, откуда течет, неторопливо перекатываясь через поваленные березы, вода. Пулеметчик ждет сдающих. Будет обстрели­вать. Конечно, холостыми...

- И в чем же смысл этого экзамена? Зачем им берет? Он дает какие-то привилегии? За это платят больше денег? - прагматичная журналистка из зарубежной газеты пытает офицера, который сопровождает корреспондентов в этом милитари-экстрим-туре по лесам и болотам Подмосковья. Она только что выслушала подробный рассказа о боевом пути отряда «Русь», о его героях, о победах и трагедиях спецназа на Кавказе. Она добросовестно пытается уяснить для себя главное. Поэтому снова повторяет: какие привилегии?

Офицер на секунду задумывается, начинает загибать пальцы...

- Привилегии, конечно, есть. Идти в штурмовой группе впереди, наверняка зная, что пуля, выпущенная из бандитского ствола, встретит тебя первым. Первым быть в учебе, в дисциплине. Уважение товари­щей опять же...

- Нет, а в материальном отношении - какое преимущество? Денег сдавший больше будет получать?

- Ну при чем здесь деньги? - Офицер раздосадован и не возьмет в толк, чего добивается эта журналистка. - Я же вам объясняю...

Громкий хлопок разрывает тишину, звук от него скользит по глади реки и бъет по ушам тех, кто в засаде. Тут же начинает стегать воздух перед собой длинными очередями пулемет. Следом за звуком взрыва из-за крутого поворота реки выползает сизый пороховой дым, из которого выныривает фигура спецназовца, бредущего по пояс в воде, за ним - другая, третья, четвертая, и вот вся группа, оступаясь на коря­гах в жиже илистого дна и проваливаясь по горло в воду, бредет к месту выхода на берег.

- Помоги товарищу! Давай! Помоги! - Инструктор руководит преодолением барьеров из поваленных деревьев. Для него важно, чтобы из реки вышла вся группа, а не герои-одиночки. В спецназе не любят оди­ночек, не принимают их... В реальном бою - не в кино - одиночка наверняка проиграет. Группа может победить.

Видно, как тяжело бойцам, они жадно ловят ртом воздух, тяжело передвигают ноги в намокших берцах, ткань камуфляжа, не выдержавшая нагрузки, порвана, лохмотьями висит на налившихся свинцом ногах. Впереди еще две трети пути...

- Братишка, подумай, зачем тебе это все? Остановись, сойди. - Инструктор то вкрадчивым голосом с дружеской интонацией, то властным криком искушает сдающих, испытывает их волю. Это входит в сцена­рий экзамена. Так положено: посулить измотанным бойцам отдых, сухое белье, горячий чай - прямо как в известном фильме. Те угрюмо молчат и только еще сильнее упираются невидящим взглядом в спину впереди идущих. Что тяжелее - найти в себе силы сделать еще один шаг в склизких, тяжеленных берцах и в постоянно наползающем на лоб бронешлеме или не поддаться на эти дьявольски искушающие сло­ва инструктора?

«Мысленно готовлю себя к самому серьезному испытанию марш-броска - горке. Знаю, что, если выдержу, дальше будет легче. Вот и она, родимая, блин! Утопая в желтом сыпучем песке, что есть силы бегу наверх. Облако едкого дыма от шашки обволакивает-пеленает меня со всех сторон и предательски заполняет легкие. Хоть бы глоток свежего воздуха! И воды, а то в горле совсем пересохло. На вершине ря­дом замечаю однокурсника по военному институту лейтенанта Ваню Лупорева. Все его лицо в песке, камуфляж превратился из зеленого в желтый. Наверно, и я такой же красавец! «Ты как?» - спрашиваю. «В норме», - отвечает он, и через пару секунд мы вместе катимся вниз по склону. У подножия горки начинает кружиться голова. Путаю небо с землей. Ну, думаю, приплыли! Один из проверяющих предлагает закончить наши мучения. Говорит, мол, хорош ерундой заниматься, сходи с дистанции, надевай сухую одежду да горячего чайку попей. Желающих нет? Не дождетесь! И снова подъем, за ним спуск, потом еще один, и еще. Терпеть, говорю себе, терпеть!»

- Как склоны гор в южной Чечне - крутые и сыпучие. Не знаешь, куда поставить ногу. Постоянно в напряжении, на себе ведь пару десятков килограммов тащишь, каждую минуту ждешь встречи с бандюками. - Офицер отряда стоит на вершине песчаной горки, которую штурмует группа сдающих экзамен. Объясняет журналистам смысл этого этапа марш-броска: - Один из труднейших этапов...

Его слова заглушает длинная очередь из пулемета - поверх голов в третий раз катящихся горохом вниз спецназовцев. Только что они по уходящему из-под ног песку взобрались на вершину. Только что в тре­тий раз отжались - и снова вниз. Силы тают вместе с расползающимися в ветвях деревьев густыми желтыми клубами от дым-шашек, заботливыми руками установленных на всем протяжении этого песчаного восхождения. Дым рвет легкие, и без того измученные дефицитом кислорода. Кажется, бегуну, ставящему олимпийский рекорд в марафоне, легче...

Но там, внизу, инструкторы уже выстраивают их в цепь и снова бросают наверх, уже на другой склон, где трава выше колен цепляет за ноги. Тянет вниз. Не дает сделать шаг. Вокруг визжат сигнальные ми­ны, сиреневым шлейфом расстилается вдоль цепи дым...

- Вверх, вверх, не отставать! - Команды уносятся вдаль налетающим порывом ветра. Спецназ медленно уходит наверх. Внизу остаются те, кто не смог идти дальше. Их не осуждают. Им просто не повезло. Медленно они бредут к «Уралам», поджидающим на обочине дороги.

Тем же, кто перемог боль в сведенных судорогой мышцах ног и побежал дальше, отталкиваясь прикладом автомата от густеющего с каждым пройденным километром воздуха, остается преодолеть еще треть пути...

«Горка осталась позади. Я выдержал. Бегу в прекрасном настроении. Километра через два резко накатывает усталость. С каждым шагом становится все тяжелее, словно второй бронежилет на меня надели. От монотонности действий в голову лезут глупые мысли: «Хватит, остановись, пошли все к черту. Кому и что ты пытаешься доказать? Разве краповый берет стоит таких усилий? Если ты его не получишь, это как-то изменит твою жизнь?» Стараюсь гнать глупости прочь. В моей душе - настоящая война! Да, внутренний голос оказался противником в разы серьезней песка на пресловутой горке. Ноги сводит судоро­га».

Короткая передышка на полигоне. Сюда дошли меньше половины из тех, кто стартовал три часа назад. После изнурительного марш-броска им кажется, что самое сложное уже позади. Но впереди - специаль­ная огненно-штурмовая полоса: бетонные барьеры в два человеческих роста, натянутые на высоте пяти метров над землей стальные канаты, длинная труба коллектора, замкнутое тесное пространство блинда­жа, в котором хлопки взрывпакетов, многократно отраженные от стен, отбойным молотком бьют по перепонкам, лаз, который заполнен едким дымом, в конце - натянутая колючая проволока, под которой надо проползти крайние метры...

«К огненно-штурмовой полосе прибегаю на силе воли. Здесь небольшая передышка. За эти минуты привожу в порядок нервы. Все мысли только о том, чтобы не подвел противогаз и АК сработал с присущей ему надежностью. Стартую. Перебираюсь через забор, прохожу по канатам, забегаю в здание, внутри которого сплошное «молоко» от сизого дыма. Клапан противогаза держит, и дышать можно. Отлично! Ка­рабкаюсь по резиновым покрышкам, скрепленным между собой цепями, проползаю под колючей проволокой. Финиш. Теперь бы родной «калашников» не подвел. Досылаю патрон в патронник, нажимаю на ку­рок и... тишина. Сволочь! Со всей силы бью по затворной раме. Руку разбил в кровь, до мяса, но боли не чувствую. Еще попытка. Выстрел! Испытываю настоящее счастье».

- Это как лотерея: может повезти, а может и не... - Офицер отряда словно размышляет вслух, глядя, как бойцы, только-только прошедшие сквозь огонь штурмовой полосы, по команде инструктора делают контрольный выстрел из автомата. «Калашниковы», искупанные в болотной жиже, забитые песком и землей, срабатывают. Каждый сухой хлопок холостого выстрела срывает аплодисменты инструкторов, това­рищей по отряду, ветеранов, пришедших на экзамен поддержать бойцов.

«Чищу оружие перед стрельбой. Руки словно не мои, пальцы не слушаются. Рядом со мной у братишки не хватает силы даже снять крышку ствольной коробки. Во мы набегались! Стреляю с колена. Попал. Даю еще очередь. Как назло, автомат клинит. Ну что ты будешь делать! Снова бью по затворной раме. Очередь. Мишень положил. С божьей помощью прохожу дальше».

Дальше - стрельба по мишеням «на фоне сильного утомления» - так записано в Положении о квалификационном экзамене. «Утомление» - это сказано как-то уж обтекаемо и мягко. Утомиться можно от солн­ца, от нудных речей лектора, еще черт знает от чего. Те, кто в этот момент смотрит в прорезь прицела и одеревеневшими пальцами пытается нажать на спусковой крючок, не утомлены - они измотаны, измож­дены. Но не сломлены и самое главное - готовы выполнить контрольное упражнение.

Две трети экзамена позади.

- На боевых бывает еще тяжелее, и там не знаешь, когда все кончится, - замечает офицер отряда.

«Стою у окна на третьем этаже учебного здания-высотки, опоясанный страховочными ремнями. Снизу доносятся подбадривающие крики товарищей-братишек. В себе уверен, как никогда. Спуск. В одно окно даю очередь, во второе бросаю гранату. Оказавшись на земле, дрожащими руками пытаюсь как можно быстрее отцепить карабин от спускового троса. Получилось. Во все горло кричу: «Тэ!» и, зажав в кула­ке заветное металлическое кольцо, поднимаю руку вверх. В отведенные тридцать секунд уложился».

К высотке выходят 16 человек. Шестнадцать из пятидесяти одного! Звучит команда - и сдающие экзамен летят по натянутому фалу с десятитиметровой высоты вниз, стреляют в окно, сбивают ногой деревян­ный щит, изображающий террориста, кидают гранату. Очень торопятся - на все действия отведено тридцать секунд. Они тают с неумолимой быстротой...

«Гимнастику сдаю без проблем. Ката выполняю на автопилоте. Никого не замечаю вокруг, слышу только счет проверяющего. Мысленно я уже провожу поединки. Как говорится, последний бой - он трудный са­мый. Ну что ж, посмотрим».

Дальше акробатика, выполнение учебных ката с оружием и главное - спарринг. 12 минут настоящего - в полный контакт - боя с четырьмя соперниками, двое из которых инструкторы. К импровизированному рингу подходят только 10 человек. До главной цели остается 12 - но каких! - минут. Их нужно перетерпеть, перемочь. Не просто устоять под градом хлестких ударов, но и самому атаковать.

Порывы ветра, который становится все сильнее, треплют ленты ограждения. Внутри него идут схватки. Звучат короткие команды инструкторов, возгласы зрителей, облепивших весь периметр ринга. Смотреть на то, что происходит на ринге, - больно. Кровь на лицах, на боксерских перчатках. Круговерть боя. Удар!

- Чистый нокдаун, вряд ли встанет, - резюмирует кто-то из зрителей. Одного из бойцов выносят за ограждение, кладут на траву. Наклонясь над лицом парня, колдует доктор. Отчетливо пахнет нашатырем. Бо­ец пытается подняться, глаза его устремлены куда-то в пространство.

- Ничего, оклемается. Пропустил удар. Жалко - а ведь осталось продержаться минуту... - Офицер отряда похлопывает по плечу лежащего бойца. - Доктор, присмотрите за ним.

«Две минуты, как я дерусь в спарринге. Пока с братишкой, с которым вместе прошел всю дистанцию. Усталость ушла на второй план. Кажется, что вместо крови по венам течет чистый адреналин. Пытаюсь достать соперника правой, но и он не промах: грамотно уходит от ударов, и то и дело атакует. Проверяющий вырастает передо мной, словно из-под земли. И сразу удар по корпусу. До чего же больно! Всеми силами стараюсь сдержать его натиск, иду в атаку. Не зря боксом занимался! Силы мои постепенно тают, а на меня выходит свежий «краповик» - Аслан Мухтаров. Пропускаю от него резкий удар в голову. В глазах на секунду потемнело. Надо быть внимательнее, а то вырубят меня на последних минутах, в одном шаге от мечты.

В горячке боя не слышу команды «Стоп! Время». Осознаю, что все закончилось, только попав в объятия товарищей. Осознаю, что я, лейтенант Константин Залесный, теперь имею право носить символ спецна­за, и не верю. Не верю своему счастью. Не верю, даже когда перед строем отряда крепко целую бархатистую ткань крапового берета. До сих пор не верю...»

Перед командиром стоит строй. Рядом - стол, на котором 9 беретов цвета крови. Командир внимательно оглядывает стоящих напротив солдат, офицеров. Держит паузу, подбирает верные слова:

- Поздравляю вас с победой, которую вы сегодня одержали! Вы доказали, что достойны носить краповый берет...

Еще девять человек стали «краповиками». Командир доволен результатом: девять из пятидесяти одного - хороший результат. Но его больше радует другое: из этих девяти четверо - офицеры. Молодые лейте­нанты, которые наравне с солдатами бежали, преодолевали, штурмовали, стреляли, бились за право носить святыню спецназа. Они действительно победили.

                                        Карьеру лучше начинать с побед.

Источник: Журнал "Братишка"
Автор: Сергей Дюльдин
Александр Лебедев
Фото Владимра Николайчука